Сами мы не местные - Страница 95

Он смотрит на меня склонив голову, изучает.

– Надо же, извинилась, – говорит наконец негромко, скорее самому себе, чем мне. Потом повышает голос: – Так на что похож этот твой красавец?

– А он не красавец, – говорю. – По крайней мере, по вашим меркам. У него шрамы на лице.

– Значит, другую жену не заведет, – понимающе вздыхает Ирлик. – Но раз армию собрать смог, значит, и правда хороший полководец. Э-эх, поразмяться бы с таки-и-им, – мечтательно протягивает он, распрямляя ноги. Они босые, а на щиколотках среди прочих браслетов красуются два массивных золотых кольца, прикованных цепями к креслу. Цепи мелодично звенят.

– Слушайте, – говорю, – а предыдущие, э-э, посетители пробовали ваши оковы резать?

– Пробовали, – охотно и печально отвечает Ирлик. – Пилой, топором, алмазом, даже из разных пушек по ним стреляли. Меня обожгло, а толку никакого. А что, у тебя в этом чемоданчике что-то острое есть?

– У меня есть лазерная пила, – говорю. – Она вообще-то для костей, но и металл должна брать. Может, я попробую попилить?

– Валяй, – радушно соглашается Мангуст. – Не распилишь, так хоть время скоротаешь.

Я откидываю верхние створки чемоданчика и извлекаю инструмент. Он свежезаряжен и откалиброван, я ведь собиралась на операцию. Хорошо, что там не смертельный случай был, так-то выживет, хоть и с кривой рукой.

Подхожу к богу с некоторой опаской. Все-таки жрет человечину… Но он только с любопытством рассматривает предмет в моих руках и содержимое чемодана. Вблизи от него веет теплом и медом. Включаю пилу, осторожно примеряюсь к цепи между ногой бога и креслом, – может, цепочка легче разрежется, чем толстый браслет, да и меньше риска повредить клиента. Но фиг вам. Лазер тонет в тяжелом звене, не оставив ни царапинки. На всякий случай пробую по очереди все четыре браслета – с тем же результатом.

Бог расстроенно поджимает губы.

– Вот ведь каждый раз заранее знаю, что ничего не выйдет, а так обидно!

Я тоже гримасничаю. Больше ничего хотя бы теоретически способного разрезать кандалы у меня нет.

– А из чего они? – спрашиваю для шума.

– Без понятия, – пожимает плечами Ирлик. – Но на них лежат заклятия дюжины богов. Тут и тряпочные не поддадутся.

Я нависаю над ним в глубокой задумчивости, остановив стеклянный взгляд на ближайшем запястье. Изящное такое, тонкое запястье, но ладонь большая, никак не пролезет в плотный браслет, даже если вывихнуть большой палец. Только если…

– А на вас самом заклятия есть?

– На мне? – удивляется бог и фыркает горячим воздухом, как обогреватель. – Нет, конечно. Я еще не настолько силу растерял, чтобы меня заколдовать было можно.

– Так, – говорю, – хорошо. А прикованы вы только за руки и за ноги?

– Только? А этого мало? – усмехается он.

– Ну я за всеми украшениями не вижу: шея и тело свободны, да?

– Да, но… – Он замолкает и мельком заглядывает мне в глаза. – У тебя есть какая-то идея?

– Мгм, – киваю. – Скажите еще вот что. Внутреннее устройство у вас сильно отличается от человеческого?

– Смотря когда, – протягивает он. – Сейчас не очень, а вот когда злюсь или радуюсь сильно, то близко ничего похожего нет…

– А вы можете сделать так, чтобы ваше тело стало совсем-совсем человеческое?

– Могу, но зачем? Я тогда сразу есть захочу… – Он косится на меня. – А то и еще чего-нибудь.

– Потерпите, – противно улыбаюсь я. – Затем, что человеку я могу отрезать руки-ноги и пришить обратно.

Я выдерживаю драматическую паузу. Ирлик-Мангуст от удивления уставляется на меня, и наши взгляды встречаются. Странное ощущение, как будто смотришь на огонь вблизи – припекает. Я поспешно несколько раз моргаю и слегка отворачиваюсь.

– Ой, – говорит он, – извини. Опять забыл в глаза не смотреть. Очень больно?

– Да нет, – говорю, – так, горячевато.

– А, ну, значит, земляне устойчивее, – улыбается он.

Лапочка. Зубы все золотые.

– Так как? – спрашиваю. – Рискнете?

– А ты такое делала раньше? – с подозрением спрашивает бог.

– Ага, – киваю охотно. – Много раз. И там были не гладенькие, аккуратные разрезы от пилы, а, скажем, зверь оторвал, или какой-нибудь станок, или взрывом. И этих людей с оторванными конечностями мне доставляли через три – шесть часов уже полумертвыми. У нас тут, конечно, условия так себе, – я отпинываю в сторону чей-то позвонок, – но так и вы наверняка более устойчивы к инфекциям, чем люди.

– То есть ты вот так вот просто отрежешь мне руку, вынешь и приставишь обратно?

– Ну не так просто, конечно. Это будет довольно долго, мне ведь придется каждый сосудик сшить. Но в итоге все будет как раньше, неотличимо.

– Делай! – выпаливает он с таким азартом, что мне тут же хочется вкатить ему успокоительного, чтобы не дергался. – Делай, девка! Это настолько безумно, что должно получиться!

– Отлично, – говорю. – Вы в человека-то превратитесь.

Он ненадолго сосредоточивается и слегка изменяется. Становится чуть-чуть поменьше, поуже в плечах. На лице и теле исчезают узоры, зато появляются веснушки. Преображенный бог хлопает на меня оранжевыми ресницами. Теперь он немного смахивает на Ирих. Температура тела у него вполне человеческая.

– Ох, как же хочется жрать! – морщится он. – Ну ладно, авось немного осталось терпеть… Начинай с левой руки, хорошо?

И я принимаюсь планировать операцию.

Самым трудным оказывается найти место для микроскопа, под которым я буду сваривать нервы и сосуды. Подлокотник кресла покатый и извилистый, с него все соскользнет. Приходится насобирать костей почище, промыть их спиртом (которого у меня, к счастью, очень много) и сварганить из них и бинтов некое подобие столика. Затем я несколько раз просчитываю в уме все возможные сложности, подготавливаюсь по полной, обезболиваю и берусь за пилу.